. : Берег Средиземного моря
. : Березовая роща
. : Весна – большая вода
. : Весной в лесу
. : Вечер на Волге
. : Вечер на пашне
. : Вечер. Золотой плёс
. : Владимирка
. : Дуб
. : Зимой в лесу
. : Золотая осень
. : Летний вечер
. : Март
. : Мостик. Саввинская слобода
. : Над вечным покоем
. : Озеро. Русь
. : Осенний день. Сокольники
. : Осень. Дорога в деревне
. : Первая зелень. Май
. : После дождя. Плёс
. : Свежий ветер
. : Солнечный день. Весна
. : Тихая обитель
. : У омута

ТВОРЧЕСТВО

Владимирка. 1892

Картина Владимирка (1892, Государственная Третьяковская галерея, Москва) была задумана во время пребывании Левитана в пушкинском Болдине после того, как он вышел на этот тракт, возвращаясь с охоты близ Городка Владимирской Губернии. Хотя за несколько лет до того Владимирка перестала быть дорогой, по которой вели по этапу в Сибирь каторжан (в 1890-е годы их стали отправлять по железной дороге), память о «звоне кандальном» определяет строй картины, более значительной по своему содержанию, чем работы иных художников, изображавших колодников и жандармов. Невесёлые думы навевает пасмурное небо с плывущими серыми облаками. Просторы оживлены лишь фигурой странницы, с молитвой обратившейся к иконе на придорожном столбике-голубце. Но чувство тоски и одиночества не безраздельно господствует в образном строе картины. Пасмурный колорит при внимательном взгляде обнаруживает приглушённое серым тоном богатство и нежность световых оттенков. Светлую ноту вносит в образный строй картины и белеющая вдали церковь. Работа относится к редкому типу полифонического «исторического пейзажа».

Эта картина - одно из лучших творений Левитана, его всеми признанный шедевр.

Перед нами самый простой и заурядный мотив равнины с уходящей вдаль дорогой. Левитан здесь в создании образа природы вновь идет привычным и свойственным ему путем раскрытия большого внутреннего содержания в самом простом и обычном.

Пейзаж действительно очень прост. Широко расстилается по сторонам и далеко уходит вглубь типичная русская равнина. Там, вдали, у горизонта, белеет церковка, и синие дали соседствуют с яркостью ржаного поля. Низко нависло серое облачное небо, несущее дождливую погоду, а под ним по равнине тянется вдаль дорога с ее тропинками по бокам, протоптанными ногами многих и многих путников. Грустью веет от этого пейзажа и бесприютностью. Но вместе с тем в самой его шири, и его просторах и глубине, в том, как неуклонно движется вдаль дорога, преодолевая возвышенности почвы, пересекающую ее тропинку, - во всем этом есть нечто вели­чавое и неотвратимое, как сама жизнь. Это пейзаж, который словно вечно существовал как лицо страны, как один из скорбных и вместе величавых обликов родины.

Одинокая фигурка странницы и придорожный голубец подчеркивают безлюдье и безмолвие пейзажа. Но они же, как и дорога, напоминают о людях, о тех, кто очеловечил эту землю и про­ложил этот скорбный путь. А обратившись к небу, мы видим на нем сложное движение облаков, клубящихся и куда-то плывущих. На небе словно разыгрывается какое-то действие. И все это вместе - просторы, неторопливый бег дороги, движение облаков - исполнено спокойного и величавого ритма

Левитан один-единственный раз написал на самой картине ее название «Володимiрка», подчеркнув таким образом ее исторический и эпический характер.

Левитан жил летом 1892 года в деревне Городок близ Болдино, Нижегородской железной дороги. «Однажды, возвращаясь с охоты,- вспоминает Кувшинникова, - мы с Левитаном вышли на старое Владимирское шоссе. Картина была полна удивительной тихой прелести. Длинное по­лотно дороги белеющей полосой убегало среди перелеска в синюю даль... Все выглядело таким ласковым, уютным. И вдруг Левитан вспомнил, что это за дорога... - Постойте. Да ведь это Владимирка, та самая Владимирка, по которой когда-то, звякая кандалами, прошло в Сибирь столько несчастного люда ». Кувшинникова цитирует далее строчки из стихотворения А. Толстого «Колодники», которое пришло на память Левитану, и заканчивает: «И в тишине поэтической картины стала чудиться нам глубокая затаенная грусть. Грустными стали казаться дремлющие перелески, грустным казалось и серое небо.

Мотив дороги всегда влек к себе Левитана, и мы находим его в самых ранних его произведениях, таких, как «Осень. Дорога в деревне» (1877) или «Дорога в лесу» (1881). Эту влекущую силу дороги Левитан с его тоскующей душой, с его нервной неудовлетво­ренностью чувствовал необыкновенно сильно, много раз запечатлевал и до и после «Влади­мирки». Многочислен ряд этюдов с дорогами и дорожками то в поле, то в лесу, и нет смысла их здесь перечислять. И сама «Владимирка» была сильнейшим выражением этого «чувства дороги».

Левитан, так хорошо знавший и любивший русскую литературу и поэзию, знал, конечно, и те многочисленные произведения, в которых поэты и писатели страны огромных пространств, дальних расстояний и долгих путе­шествий с такой силой и проникновенностью описывали и воспевали дорогу и те мысли и чувства, которые она вызывает. Сколько раз, быть может, перечитывал он это гоголевское: «Какое стран­ное и манящее и несущее и чудесное в слове: дорога! и как чудна она, сама эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух... Боже! как ты хороша подчас, далекая дорога! Сколько раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэти­ческих грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!»

И у Лермонтова, который был одним из любимейших поэтов Левитана: Проселочным путем люблю скакать в телеге

И, взором медленным пронзая ночи тень,

Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,

Дрожащие огни печальных деревень».

Со времен пушкинской «Телеги жизни» стало традицией сопоставлять дальнюю дорогу с чело­веческой жизнью, использовать дорожные думы как размышления о судьбе людей и народа.

Еще современники видели близость настроения этой картины народной поэзии. В наше время также отмечалось, что образ дороги в картине Левитана близок тому, который мы нахо­дим в народной песне. По сути дела, это верно и свидетельствует о народности самого содер­жания картины. Возможно, что Левитан и знал соответствующие народные песни. Но непосредст­венно он исходил от «Колодников» А. Толстого, то есть от современной ему поэзии.

Замечательная своим глубоким содержанием, скорбной и сдержанной поэтичностью, «Владимирка» прекрасна и в чисто живописном отношении тонкостью своей благородной приглушенной гаммы зеленоватых, корич­невых и серых тонов с лишь изредка данными цветовыми акцентами белой церковки, синей дали, высветленного поля, красновато-коричневого платочка странницы. В особенности надо отметить, как напи­саны земля и дорога. Прекрасно переданы каменистость дороги, ее отличие от тропинок. В изобра­жении полей мы видим красивое сочетание различных оттенков зеленых и фиолетово-коричневых цветов как взаимодополнительных.

Представляющаяся нам теперь одним из лучших созданий художника, картина « Владимирка » при ее появлении на XXI Передвижной выставке была едва замечена критикой и понята только очень немногими. Петербургская печать картину обошла молчанием, а в том, кажется, единствен­ном случае, когда упомянула, то как пример неудачи всей пейзажной части выставки, в которой «выбраны самые неприглядные «серые» мотивы. Что может быть скучнее «Владимирки. Боль­шой дороги» г. Левитана... ».

В Москве многие критики в своих обзорах выставки также ни словом не обмолвились о « Вла­димирке». Но зато другие, и притом принадлежавшие к совершенно разным общественным и художественным лагерям, дали о ней в общем правильные и, во всяком случае, сочувственные отзывы. Наиболее точно отозвался М. С. Корелин в « Русской мысли »: « Иные стремятся схватить типичный рус­ский пейзаж, понимая его так, как некогда характеризовал его Некрасов: «Не весела ты, родная картина». Крупным художникам и здесь удается придать настроением поэтический колорит уны­лому пейзажу. Такова, например, картина «Владимирка» г. Левитана. Пейзаж невеселый; но широкий простор, бесконечная даль, чудно перенесенная на полотно, вызывает в душе зрителя такую же поэтическую грусть, как заунывная русская песня»53.

Наконец, даже в общедоступном журнале «Семья» хвалили «Владимирку» за настроение широкого пространственного пейзажа.

Сочинение по картине ученицы 6Б Павленко Вики

Перед нами обычный степной пейзаж. Скромная красота русской природы. Позднее лето. Пожухлая трава. Низкие облака. Скоро осень… Художник как будто идёт по этой дороге, убегающей за горизонт; впечатление, что она тянется бесконечно, как бесконечные российские просторы.

По середине дороги заметна каменистая линия. Видно, что её вытоптали тысячи ног. Это были каторжники. Скованные цепями, они шли по этой дороге. На восток. В Сибирь. Народ перед ними расступался, в страхе уступая им дорогу, и по краям образовались узкие тропинки. Эта бескрайняя пустынная дорога навевает унынье и ощущение безысходности. Она как бы вобрала в себя тысячи горестных судеб…

По обеим сторонам дороги видны огромные пустоши с редкими кустиками.

От дороги отходят несколько маленьких дорожек, по-видимому, к деревням или сёлам. На одной из этих тропинок вдалеке маячит человеческая фигура. Кто-то видимо собирался перейти через дорогу, и остановился, задумавшись…

Может быть, кто-то из его родных или близких прошёл по этой дороге?..

Дорога спускается с холма, поднимается на другой и продолжает свой путь в бесконечность. Лес расступается, пропуская её, и у дороги как будто бы нет препятствий.

Мне жаль каторжников, которые шли по ней. Пройтись по этой дороге - и овладевают уныние, безысходность и отчаяние. Это как будто идёшь в никуда и будешь идти всю жизнь…

Прошли десятки лет, пройдут сотни лет, и ничего на этой дороге не изменится.