Первым смерть светила обнаружил профессор Петр Иванович, который пытался нащупать кнопку лифта. Некоторое время он с самым невозмутимым видом стучал по трансформаторному щитку. Затем, что-то подсказало ему ошибочность его действий, и, пройдя еще два шага влево, он нащупал лифтовой проем. Петр Иванович обследовал поверхность объекта на уровне груди (это около 160 см над уровнем пола). После долгих минут мытарств, профессор, привыкший за свою полувековую жизнь в науке к долгим исканиям, но никогда не сталкивавшийся с такими сложностями в быту, впервые согнулся под грузом нависшей проблемы. И вдруг его рука нащупала вожделенную кнопку на уровне метра от пола. Петр Иванович в этот момент был счастлив как никогда в жизни.

Следующей пострадавшей была Анфиса Павловна. Зловредная бабуся лет семидесяти. Ее вредность заключалась в том, что всякая сплетня, которая когда-либо была ее услышана, обрастала плющом колких и едких подробностей, опутывая невинную жертву в кокон правдоподобных гнусностей. После того, как пострадавший был окончательно замучен бесконечными подозрениями соседей, Анфиса Павловна, насладившись «зрелищем», превращалась в миссию и упрекала людей за их доверчивость и близорукость: «Вы что не понимаете, что это всего лишь гадкая ложь». Вместо того чтобы как все нормальные пенсионерки с утра до ночи наслаждаться сериалами, она жила и, казалось, питалась только этими интригами. «Настоящая жизнь, настоящие страсти» интересовали эту необычную женщину более всего. И, видимо, в этот миг Всевышний покарал ее за то, что она совала в чужие дела свой вздернутый носик. Именно этой частью своего лица она вонзилась в почтовый ящик соседки.

Боря и Коля, еще не знавшие, как в два часа по полудни столкнутся лбами на лестничном пролете, спорили с родителями в семь часов тридцать минут утра. Один в квартире номер пятнадцать, другой двумя этажами выше в двадцать второй. У Бори на завтрак была каша, которую он не хотел есть. Мама настаивала: «Одну ложку за папу, одну за деда… ну, еще, чуть-чуть». Боря не слушался, вертелся, выплевывал. Мама не выдержала и дала непоседе подзатыльник. Мальчик надул губы и скорчил недовольную мину, это означало смертельную обиду. В этот самый момент Коля отчаянно пытался доказать отцу, что нет ничего плохого в том, что в кармане у шестилетнего мальчугана лежало пять стеклянных шариков, две сломанные скрепки, три палочки от леденцов, прилипшая клубнично-банановая жвачка и множество разноцветных фантиков от всевозможных сладостей. Это были маленькие сокровища Коли, которые он ни за что, даже за «сто тысяч миллионов» не согласился бы отдать, а его отец называл все это мусором.

Пробил час, Боря вместе с мамой возвращался из школы. Во время пути домой, обычно такой разговорчивый озорник, не проронил ни слова. Он считал свои шаги, смотрел на собственные следы, оставляемые на снегу. Думал о том, что зря не ел кашу, о том, что он сейчас бы извинился перед мамой, а она бы улыбнулась и сказала,что очень любит Бореньку. Но он почему-то этого не сделал. Вот они подошли к подъезду. Мальчик резким движением открыл дверь и скрылся в темноте. Мама за ним не побежала. Тут в темном пространстве Боря наткнулся на что-то твердое и живое, закричал, услышал крик и еще громче закричал. Вдруг в воздухе повисла тишина. Но неожиданно ее нарушил робкий голосок Коли.

- Ты кто?

- Боря. А ты?

- Коля.

Вот так и состоялось знакомство двух шалунов. Много позже они стали близкими друзьями. Но тогда, сидя на лестничной площадке и хвастаясь друг перед другом, они спорили у кого больше шишка на лбу и было им смешно и очень-очень легко на сердце. Послышался звук открывающейся двери.

«Мама, мамуся. Это ты?» - радостно закричал Боря, в тот момент это равнялось заключению мирного договора.

Вечером во дворе дома состоялось внеочередное собрание жильцов, на котором обсуждали случившееся происшествие. Каждый стремился доказать, что являлся самым пострадавшим. Анфиса Павловна всем демонстрировала пластырь на носу, а Боря и Коля тыкали пальцами в свои шишки. Если на первую было устремлено всеобщее внимание, то мальчуганов не заметил никто, кроме Петра Ивановича. Вся группа жильцов представляла собой довольно живую пеструю компанию. В тот момент, когда Анфиса Павловна насытилась вниманием толпы, а ставшие послушными Коля и Боря решили уйти в науку, неожиданно распахнулась дверь подъезда. На пороге стоял высокий, широкоплечий румяный дяденька в грязной оранжевой куртке и таких же оранжевых штанах. Его чумазые руки сжимали почти докуренную сигарету, лицо его светилось, а за его спиной в подъезде светилась ЛАМПОЧКА.